Примечание автора
Должно быть, некоторых читателей несколько смутит
выбранный мной эпиграф к данной зарисовке, и он не состыкуется
в сознании с последующим содержанием текста. Однако
впечатление несоответствия обманчиво: при том, что в рассказе
не говорится ни о девочке, ни о белом платье, в
психологическом плане эпиграф как нельзя лучше отражает идеи,
которые я стремлюсь донести до читателя.
Будьте вы прокляты, белые платья -
Белые флаги надежды вчерашней!
Вы, теоретики ратного дела,
Пусть это вам не однажды приснится:
Девочка белое платье надела
И перед зеркалом стала кружиться!
Ю. Рогоза
Веселый гудок теплохода на несколько секунд разрезал
благостную тишину, и после затухания его последнего обертона
вновь воцарилось прежнее спокойствие. Крики чаек, дуновения
ветерка, шелест рассекаемых носом судна волн, приглушенный гул
из машинного отделения да тихий говор матросов, сливаясь в
своеобразную симфонию, не противоречили торжественному
молчанию, наоборот, все эти звуки только дополняли чудесную
атмосферу, усугубляя ее значение. Можно воспринять такое
явление как парадоксальное, но это было так. Ведь, как
известно, человек устает от шума цивилизации и, придя в лес,
восхищенно восклицает: "Ах, какая тишь!", хотя тишь эта
относительна: гудят кроны деревьев, заливаются на разные
голоса пташки... Но после безумия городских улиц человек уже
не воспринимает лесные звуки как въедливый шум, нет, музыка
природы служит приятно-успокаивающим фоном для его измученной
головы, и произнося: "Ах, какая тишь!", человек подразумевает:
"До чего же хорошо!" Но что будет, если поместить его хотя бы
на несколько часов в камеру, куда не проникают никакие звуки,
одним словом, в а б с о л ю т н у ю тишину? Будет ли ему
комфортно? О нет! Уже по прошествии нескольких секунд человек
ощущает, как в ушах подымается какой-то ужасный звон, и чем
больше проходит времени, тем этот звон все усиливается, от
него начинает раскалываться голова, и человек стоит на пороге
сумасшествия, если не начинает пытаться отвлечь себя от
кошмарной т и ш и н ы, создавая искусственный шум вроде
проговаривания вслух пусть даже совершенного вздора. Вот и
получается, что п о л н а я тишина для человека губительна, а
умиротворенное состояние души возникает благодаря тихим з в у
к а м в тишине.
Чип оторвался от созерцания солнечных бликов на воде и
вырастающих кое-где из моря одиноких скал и, прячась за тюки с
грузом, чтоб не попасться на глаза экипажу корабля, спустился
в каюту. Удачно прошмыгнув мимо полусонного пассажира,
бурундук юркнул в вентиляционное отверстие. Здесь, в стволе
шахты, находилась довольно крупная камера, где со всеми
удобствами расположились спасатели. В роли лампочки выступал
фонарик, извлеченный Гаечкой из ее необъятной сумки,
иллюминатором служила наружная вентиляционная решетка, стол
заменял удачно ровный выступ одной из труб, ну а спать друзья
спокойно могли и на полу, прижавшись друг к дружке, - им было
не привыкать.
В момент появления лидера спасателей на пороге мини-каюты
Гайка с увлечением производила какие-то расчеты, Рокфор
склонился над географической картой и что-то рассказывал
Вжику, не замечая, что мух его давно не слушает и задумчиво
парит под потолком. Стоило Чипу кашлянуть, как три пары глаз
синхронно обратились на него. За сими взглядами так же
одновременно последовали три улыбки.
- Кажется, мы скоро прибудем. Уже появились рифы и кружат
чайки. Значит, до берега осталось недалеко, - промолвил
бурундук.
- Да, по моим вычислениям, мы должны быть на месте через
сорок три минуты и тридцать семь... нет, уже тридцать пять
секунд, - откликнулась Гайка. Подобного рода расчеты для нее
являлись своего рода развлечениями (изобретательница называла
их "зарядкой для мозгов"). Мышка не любила оставаться без дела
и всегда старалась занять свои мысли пусть даже бесполезными
математическими задачами, ибо знала: стоит только перестать
работать и позволить себе расслабиться, как в голову начинают
лезть тоскливые думы о смысле бытия и прочая философия,
которая для ума логического склада не может пойти на пользу.
- Что, не терпится увидеть своего товарища? Нам тоже, -
проговорил Рокки. Вжик что-то прожужжал.
- Да, Вжик, ты прав, - вздохнул Чип. - Я прекрасно
понимаю искренность вашего чувства к Дейлу. Но все же ни для
кого из вас он не дорог так, как для меня. И я по нему
особенно скучаю.
Несколько минут все молчали.
- Ах, Ливерпуль... - наконец произнес Рокки. - Как давно
я не бывал там... Я тогда был еще совсем молодым. Помню, мы с
Гиго, еще до того, как ты, Гаечка, родилась, испытывали его
новый летательный аппарат - винтокрыл. Какими же мы были
отчаянными сорванцами в те времена...
Чип его не слушал. В голове лидера команды, как
заклинание, крутилось магическое слово: Ливерпуль, Ливерпуль,
постепенно погружая бурундука в мир воспоминаний...
Все началось около двух лет назад. Чип отлично помнил тот
день, когда он вышел на взлетно-посадочную площадку Штаба с
намерением в одиночестве почитать рассказы про Шерлока Джонса.
Но его желанию не суждено было осуществиться: в тот самый миг,
как маленький сыщик должен был вот-вот погрузиться с головой в
захватывающую атмосферу книги, из дома послышался грохот, и на
площадку вылетел растрепанный Дейл, едва не сбив вожака
спасателей с ног.
- Чип! Я видел... Это она! Я ее узнаю!.. Сейчас
показывали...
Получив хороший подзатыльник, бурундук в гавайке отпрянул
к двери и, почесывая макушку, почти отчаянно воскликнул:
- Что же это такое! Чуть что - ты скорей драться! Я к
тебе со всей душой, а ты... Это... это даже обидно, в конце
концов.
- Да что случилось-то? Говори нормально! - на самом деле
Чип очень смутился словами друга, но не подал виду.
- Сейчас по телевизору показывали Англию... Уф, подожди,
дай отдышаться. Так вот: в толпе я узнал свою маму! Она сильно
изменилась с тех пор, как мы в последний раз виделись, но это
она, я точно знаю, я не мог перепутать! Господи, сколько же
лет мы не встречались! Мама, наверное, все глаза по мне
выплакала. Я должен немедленно ехать к ней! Стоило каждый день
смотреть ужастики по телевидению, чтоб в один прекрасный день
узнать название города, где живет потерянное мною самое
дорогое существо на Земле. Сейчас же побегу в порт узнавать
дни следования лайнера до Ливерной Пули!
- До Ливерпуля, наверное, - усмехнулся Чип, впрочем, с
понятием отнесшийся к бурному излиянию чувств своего друга. -
Но ты уверен, что это правда? В нашем огромном мире живет
множество людей, чрезвычайно похожих друг на друга, а животных
- и подавно.
- Нет, этого не может быть! Сердце никогда не ошибается!
Это она, моя милая мамочка, и я не желаю верить, что перепутал
ее с кем-то другим! Боже, какое счастье! Мама, дорогая, я иду
к тебе!
И не успел Чип еще ничего толком сообразить, как в
следующее мгновение его красноносый товарищ сиганул с ветки
вниз. Высота дерева была не маленькой, и подобный прыжок мог
оказаться чреватым последствиями. Но Дейл благополучно
плюхнулся прямо в кучу гнилых листьев и, в один миг выскочив
из нее, галопом помчался по улице.
Известие о нахождении мамы Дейла всполошило всю команду.
Увы, больше ту передачу по телевизору не показали, и
приходилось верить красноносому весельчаку на слово. А тот,
казалось, не ходил, а летал на крыльях счастья. Дейлу
предлагали составить компанию в переезде через океан, но
бурундук отвечал решительным отказом. Друзья не обижались: они
прекрасно понимали, что сейчас Дейлу попросту не до них. Никто
ему и не перечил. И все же в глубине души у каждого члена
команды притаилась неразъяснимая тревога. Естественно,
спасатели пытались гнать от себя подобные мысли, как
предрассудки, и все же - позднее все подтвердили это друг
перед другом - проводили радостно улыбающегося Дейла на
корабль далеко не с легким сердцем.
Если б знать тогда, чем все обернется...
Ли - вер - пуль...
Понятно, что раз душа у команды была не на месте, каждый
день ожидалось какое-то бедствие, и потому друзья по очереди
дежурили у телевизора, не пропуская ни одной новости. Однако
все было спокойно, сообщений о штормах и нападениях пиратов не
поступало, и когда, по расчетам Гайки, лайнер должен был
причалить к английским берегам, отряд вздохнул спокойнее. Но
его ждало такое потрясение, коего он еще не испытывал...
Случилось так, что эту страшную новость поведали именно
тогда, когда команда по случаю проливного дождя сидела дома и
в полном составе таращилась в экран, так как делать все равно
было нечего. Диктор бесстрастным голосом объявил:
- Сперва о политике. Конфликт многовековой давности
вспыхнул с новой силой. Великобритания заявила о своих правах
на штаты Массачусетс, Коннектикут и Нью-Джерси. Президент США
N.N. не намерен удовлетворять неразумные прихоти англичан.
Если в ближайшие несколько суток обе стороны не придут к
компромиссу, дело может обернуться вооруженным столкновением.
Это известие повергло спасателей в шок. До сих пор не
было даже и намека на какую-то войну, и вдруг все так резко
изменилось! И надо же было произойти конфликту именно с той
страной, куда уехал Дейл! Друзья и прежде не знали покоя, а
теперь их сердца терзало одно и то же тревожное ощущение:
страх за Дейла, на этот раз уже осмысленный. Вся надежда была
лишь на разумное разруливание сложившейся ситуации
"вершителями судеб мира". Увы, прогнозы были самые
неутешительные: отношения между двумя державами стремительно
ухудшались, и настал день, когда было объявлено о начале
войны. На улицах только и разговору было, что о ней. Украдкой
шептали даже о личном конфликте американского президента и
британского премьер-министра как о причине развязывания
военного конфликта, и возможно, что не совсем безосновательно.
Но как бы там ни было, факт оставался фактом: несмотря на
бурную отрицательную реакцию мировой общественности, две
страны продолжали открыто выражать свое неприятие друг друга.
До открытого вооруженного столкновения дело, правда, не дошло:
по-видимому, равная вероятность успеха обоих армий несколько
напугала правителей, и они решили ограничиться так называемой
"экономической блокадой" друг друга, смысл которой заключался
в том, что были прекращены всякие сношения между обоими
странами, запрещено упоминать даже мельком о жизни
державы-противника в СМИ, а в береговой черте установили
патрульные корабли, оснащенные по последнему слову техники: на
каждом присутствовали радар и лазерная установка. Американские
радары прощупывали все объекты, приближающиеся к берегам США,
и на высокотехнологичном генетическом уровне определяли,
откуда они. Если в ДНК живых существ на объекте не
обнаруживалось никакой связи с Британскими островами, он мог
беспрепятственно продолжать движение. Но если машина
распознавала так называемый "английский ген", делался вначале
предупредительный выстрел из пушки, а ежели объект не менял
курса, вступали в ход лазеры, беспощадно испепеляя "врага",
будь то огромный броненосец или маленькая безобидная птичка.
То же творилось и в Англии. Таким образом, две страны словно
отгородились друг от друга непробиваемой железной завесой.
Народ, более всех страдающий от безумных выходок политиков, не
мог не возмущаться, волнение вылилось в ставшие нередкими
демонстрации и погромы, всегда кончавшиеся усмирением толпы
резиновыми дубинками полицейских. Все было напрасно: жестокий
закон оставался в силе, беспредел моряков на патрульных
кораблях дошел до крайней отметки (поговаривали о том, что по
ночам суда выходят в море на дистанцию, едва ли не вдвое
превышающую дозволенную, и забавы ради обстреливают проходящие
мимо корабли, без разбора генетической принадлежности их
пассажиров и предупредительных залпов), а по телевидению с
натянутой улыбкой на лице сообщали, что в Соединенных Штатах
все по-прежнему спокойно. Катастрофа была неминуема, и все это
чувствовали.
В то время как "железный занавес" еще только
устанавливался, в душах маленьких спасателей еще теплилась
надежда на то, что Дейл успеет вернуться домой. Но время шло,
а их товарищ не появлялся. И настал день, когда друзья как-то
все разом поняли: их дорогой Дейл застрял в чужой стране и
возвратиться не сможет. Сколько слез было пролито! Даже
наиболее стойкий из всех Рокфор не сумел удержаться от
всхлипывания. Гайка плакала тихо, утирая слезы своими
роскошными волосами. Вжик удалился в свою комнату и почти не
показывался на глаза друзьям. Но более всех убивался Чип.
Сожительство в одной комнате двух совершенно разнохарактерных
бурундуков нередко надоедало им обоим, но теперь Чип просто не
мог спокойно смотреть на неуклонно пустой верхний ярус
кровати. Казалось, даже погода скорбит вместе с членами
команды: складывалось ощущение, что солнце больше никогда не
появится, а всегда будут нависать над городом тяжелые
свинцовые тучи, скрывающие верхние части небоскребов. Увидеть
улыбки на лицах прежде жизнерадостных спасателей стало большой
редкостью, но если даже это случалось, смех все равно был
какой-то невеселый.
Так прошел год. Постепенно команда стала приходить в
себя. Всякие раны затягиваются, в том числе и душевные, но
шрамы, что остаются после них, хоть и не болят больше, но не
изживаются никакими средствами. Гайка упорно пыталась создать
радиошпион, чтоб подключиться к какой-нибудь британской
радиостанции (хотя все прекрасно понимали, что никакой пользы
от этого не получится), но как она ни билась, результат был
один: едва мышка подстраивала свое устройство к нужной волне,
из динамиков начинало раздаваться противное шипение. Иначе как
искусственными помехами объяснить это явление было невозможно.
Да, в чем-в чем, а в конфликтах человек всегда основателен и
предусмотрителен! Но несмотря на то, что все попытки наладить
связь с Ливерпулем проваливались, несмотря на неизменно
печальную картину на улице, все же спасатели не сдавались, а в
сердцах жила надежда на улучшение ситуации. И пусть разум
упорно твердил страшное слово: "никогда!", он не был в силах
погасить этот уголек надежды, основанной непонятно на чем, на
ожидании чуда!
И ведь дождались! Когда по телевидению объявили, что
президент США желает начать переговоры с Великобританией,
спасатели просто не поверили своим ушам, а после нескольких
минут оцепенения пустились в пляс и стали обнимать друг друга.
"Наконец-то!" - только и кричали они. А на улице точно так же
подпрыгивали и поздравляли друг друга люди...
И вот настал день, когда от американского берега в
сторону Британии отчалил теплоход с белым флагом на мачте.
Многотысячная толпа радостно провожала его, как избавителя от
бед. На случай неадекватной реакции со стороны англичан был
выделен не суперсовременный лайнер, а самый маленький и
плохонький кораблик. Разумеется, он не мог вместить всех
желающих отправиться на нем. Но много ли места требуется для
трех грызунов и мухи? Пыльное помещение в вентиляционной
трубе, где они разместились, казалось краше королевских
чертогов, а медленно ползущий старый теплоходик, задыхавшийся
в собственном чаду, - рассекающим пенные гребни золотым
баркасом с алыми парусами. Потому что он вез друзей навстречу
счастью.
И теперь он, Чип, вместе с остальными плывет к месту, где
его ждет друг. И через несколько минут они с Дейлом заключат
друг друга в крепчайшие объятья и долго-долго не разожмут их.
Он уже близко, этот город с мелодичным именем Ливерпуль...
Л-л-л-и-и-и-и-в-в-е-е-р-р-р-р...
Что?!
Чип встряхнул головой и вернулся в реальный мир.
Казалось, все кругом было по-прежнему, но бурундук внезапно
ощутил всем своим нутром: что-то не так. В следующее мгновение
он заметил, что его друзья замерли с каменными лицами в
странных позах. Сердце лидера команды бешено колотилось,
грозясь выпрыгнуть наружу. И вдруг по ушам оглушительным
звоном ударила т и ш и н а. И в этой гробовой тишине Чип
различил странный, непонятный звук, от которого его душу
охватил панический, не поддающийся толкованию страх:
- Пи-и-и-и-и-у-у-у-у-у...
"Что это?" - не подумал, а скорее почувствовал Чип.
Лампочка мигнула и погасла. И вдруг корабль сотрясло.
Послышались вопли, и внутренность судна огласилась топотом
множества бегущих ног. Чип первым рванулся к выходу. Он в
несколько секунд вылетел на палубу и увидел проступающие из
тумана (и когда только солнце успело скрыться?) очертания
кораблей английской погранзаставы. Над одним из броненосцев
еще подымался черный дымок, а уже другой чудовищно медленно
подымал свою пушку, нацеливаясь прямо на Чипа. Бах! -
прогремел выстрел, и тяжелое ядро, противно визжа, стало
стремительно приближаться, а бурундук стоял, не шевелясь, и
даже не пытался убежать...
- Лево руля! Полный ход! Это диверсия! В правом борту
пробоина! На бок, черт возьми! Уходим! - раздались крики, и
корабль сделал такой резкий разворот, что мачты заскрипели, а
посудина едва не перевернулась вверх дном. Ядро просвистело в
нескольких метрах от теплохода и шлепнулось в воду, подняв
столб брызг.
Когда на палубу, где уже все пришло в движение, выскочили
остальные спасатели, они не узнали своего лидера. Руки
бурундука бессильно повисли, а лицо страшно осунулось и
побледнело. Внезапно он вскрикнул и ринулся через перила за
борт.
- Чип!!! - истошно завопила Гайка, кинулась к бурундуку,
оступилась и упала. Рокки, обладающий хорошей реакцией,
совершил гигантский прыжок и ухватил сыщика за куртку,
каким-то чудом удержавшись на самом краю палубы. Взвыл ветер,
ударил гром, и мрачная туча, невсть откуда взявшаяся,
разразилась жутким ливнем.
- Пустите, пустите меня!!! Дейл!!! - кричал Чип, изо всех
сил пытаясь вырваться из могучих лап Рокфора.
- Дружище, Бог с тобой, успокойся, прошу тебя, - дрожа,
как осиновый лист, лепетал австралиец. - Сейчас мы с тобой
пойдем в каюту, и все будет хорошо...
- Дейл! Де-е-е-ейл!!! - отчаянно вопил Чип, и звук его
голоса перекрывал рев стихии и эхом раскатывался по морским
просторам.
Его перенесли в каюту. Чип не пытался убежать, он ничком
повалился в угол и безудержно рыдал. Он не видел, что Гайка
плачет вместе с ним, что Вжик в исступлении мечется от одной
стены к другой, что Рокки сидит в неудобной позе, обхватив
руками разом поседевшую голову, и пытается выдавить из себя
хоть слезинку для облегчения души. Его не интересовало, что
матросы сейчас проделывают адский труд, заколачивая пробоину,
а механики тревожно мечутся в машинном отделении, сталкиваясь
друг с другом. И даже если бы сейчас Чип получил дар
прорицания и узнал, что причиной выстрела пограничников
являлось плохое настроение премьера, что потрясенные таким
поступком американцы через несколько дней двинутся в
наступление на англичан, и в небывалых боях будет пролито
много крови, а еще больше будет детских и материнских слез, -
даже если бы Чип вдруг узнал это, его бы не взволновала и
такая страшная картина. Теперь он знал наверняка, что уже
никогда больше не встретится со своим другом, и эта мысль
причиняла ему в буквальном смысле физическое страдание. Рухнул
его главный жизненный устой, и разум, прежде говоривший
неуверенно: "Никогда! Никогда?", теперь неумолимо, подобно
голосам медных духовых в оркестре, гремел: "НИКОГДА!!!"
А тем временем в дождливом Ливерпуле на причале стоял
народ и молча глядел на море. И среди множества людей
затерялась фигурка бурундука в выцветшей гавайке. Это был
Дейл.
Красноносому весельчаку пришлось в Англии совсем
несладко. Прибыв в Ливерпуль, он обежал весь город, но нигде
не нашел свою маму. Бурундук решил перепроверить свою работу и
вновь тщательно изучил городские закоулки, облазив даже всю
канализацию. Он верил, что кто ищет, тот всегда найдет, и не
понимал, что достигнуть цели его путешествия тяжелее, чем
отыскать иголку в стоге сена. Дейл спрашивал у всех
встречавшихся ему животных о своей маме, указывал ее
приметы... Напрасно! Никто не смог ему помочь. По-видимому,
либо Дейл все-таки ошибся, и его маму по телевизору вовсе не
показывали, либо ее просто не было в Ливерпуле.
Осознав это, бурундук очень закручинился и уныло побрел в
порт. Как он остолбенел, когда узнал, что корабли в Америку
больше не ходят! За поисками матери Дейл совершенно не
замечал, что творится вокруг (впрочем, в Англии на улицах было
гораздо спокойнее, чем в США), и известие о войне ударило его,
словно молния. Впервые грызун ощутил чувство безысходности,
когда неудачи сыплются на голову целыми гроздьями. Но Дейл не
привык долго грустить и вскоре махнул рукой, надеясь, что
авось как-нибудь все образуется. Но дни шли, а ничего не
менялось. И бурундук стал чувствовать, как в его душу ядовитой
змеей начинает вползать черная тоска. Из-за нее не болело
сердце, а глаза не прорывались потоком слез, но она потихоньку
грызла Дейла изнутри, и для весельчака это становилось
невыносимым.
Скоро бурундук потерял счет времени. Он замкнулся в себе,
тоскуя по своим друзьям, и не пытался заводить никаких новых
знакомств. Перед ним каждый день вставали две глобальные
проблемы: что он сегодня будет есть и где будет ночевать.
Жизнь его стала подобна судьбе нищего, ибо у Дейла не было с
собой привезено из дома практически ничего полезного. За
время, прожитое таким образом, бурундук сильно повзрослел,
похудел, кожа его огрубела, челка разрослась до невероятных
размеров, а прежние выразительные глаза превратились в
пепельно-серые, тупо глядящие кругом и ничего не видящие.
Жизнь потеряла для Дейла всякий смысл, но приходилось
продолжать жить. А что еще было делать?
Единственным занятием, которое не давало Дейлу забыть,
кто он и откуда, являлись ежедневные походы на площадь, где
был установлен громкоговоритель. Дейл каждый раз надеялся
услышать что-то, вселяющее в душу терпимость к своей доле, как
преходящей. Увы, ничего такого не рассказывали, и в один
прекрасный день бурундук решил больше не ходить на площадь,
чтоб не расстраиваться. "Вот сегодня в последний раз сбегаю -
и хватит", - решил он. И надо же такому случиться: именно в
этот день было объявлено о приближении парламентерского
корабля из Соединенных Штатов! Услышав это, Дейл несказанно
обрадовался и тут же испугался. "Что было бы, если б я
отказался слушать новости днем раньше?" - думал он.
Дейл с нетерпением ждал заветного дня прибытия теплохода,
потому что знал: его друзья не могут не прибыть на нем. И
когда этот день настал, бурундук пожертвовал средствами,
накопленными на обед (воровать ему не позволяла совесть), за
их дальнейшей ненадобностью, приобрел цветы для Гаечки и
направился на пристань.
И он стоял и вглядывался в туманную морскую даль в
ожидании, что вот-вот из-за горизонта появится силуэт корабля.
Дождь хлестал его по щекам и ручьями стекал с поношенной
одежды. Цветы набухли и стали походить скорее на веник, чем на
букет. Смеркалось, зажглись фонари. Толпа стала редеть: люди
поняли, что теплоход не придет. Вот уже совсем стемнело, и
никого не осталось в порту, но Дейл не замечал ничего этого.
Он по-прежнему стоял, всматриваясь в горизонт, и в душе его
начинало нарастать беспокойство, но бурундук гнал его от себя
и верил, что стоит потерпеть еще немного - и он будет в
объятьях своих друзей. И пока в нем теплилась эта надежда, он
не уходил. И долго еще с моря можно было видеть маленькую
неподвижную фигурку живого существа, не потерявшего, несмотря
ни на что, способность любить.
|
© Daniil 28-30 января 2011 г. |